Взревели горны, выдувая торжественно-отчаянную мелодию, и мелодия эта, грохочущая камнями и падающая звеньями лопнувшей цепи, на какой-то миг наполнила весь доставшийся им хмурый мир до самых его краев, а потом разорвала серый день в клочья. И тогда, в ответ на выстуженный гомон труб, прогремел многоголосый рев, сложенный отрывистыми приказами командиров, воплями солдат, выкрикиваемыми прямо в парусиновое небо рыцарскими девизами и боевыми кличами. Оттуда, от подножия холма, от места, где вот-вот разверзнется дымящая рана в плоти мира, нарастал закладывающий уши грохот.

Вот и все, подумал Артур с облегчением. Наконец-то все, больше не нужно ждать, началось. Гора, прижимавшая его к земле, внезапно исчезла. Айтверн только теперь понял, до чего же измучили его все эти невыносимые недели, следовавшие непрерывным потоком осточертевшего ожидания. Все решено, монета подброшена, осталось лишь проследить, как она упадет. Он улыбнулся.

Артур подался вперед, до рези напрягая глаза и жалея, что не может сейчас оказаться там, впереди, на острие только что спущенной стрелы. Среди солдат, которые будут сегодня убивать и умирать под его знаменем, знаменем с изрыгающим пламя драконом. Он привел их сюда и до остервенения жалел, что не может разделить их участь.

– Блейр, – окликнул Артур оруженосца. – Поди-ка сюда… Изволь напомнить, ты вроде утверждал, что уже бывал в бою?

Блейр Джайлс, напряженный, натянутый, как готовая лопнуть струна, резко кивнул:

– Да, сэр. Я дрался при штурме Тимлейна.

– При штурме Тимлейна… Под командованием своего прежнего господина, как я понимаю. В сравнении со мной, мастер Джайлс, вы получаетесь настоящим ветераном. Что вы чувствуете сейчас, перед этим боем?

Лицо Блейра – лишенная выражения каменная маска.

– Ничего, сэр.

– Даже так? Вас не тревожит, что на другой стороне поля – ваши бывшие соратники?

Оруженосец пожал плечами:

– Я присягал вам. Прошлое осталось в прошлом. Я служил лорду Александру, но лорд Александр убит, а с его друзьями меня ничто не связывает.

– Хорошо, если так. Оставайся подле меня, – приказал Айтверн и тут же забыл о Блейре, потому что творящееся на поле полностью завладело его вниманием. Там, на широком просторе, уже начинали вращаться мельничные колеса судьбы. Тяжелой черной рекой, составленной из сотен и сотен людских песчинок, медленно двигались, переползая по земле, словно по карте, войска.

Вперед, в атаку на ощетинившиеся лесом копий силы Кардана, выступили расположенные по центру армии Запада пехотные отряды, составленные из земельного ополчения и наемников. К последним Артур не питал особенного уважения. Красная кровь, черная кость, ничего достойного. Таким алебарду в зубы – и вперед, штурмовать стену вражеских щитов. Наемники служат за монету, а не за честь, носят на щитах чужие гербы за неимением собственных и подчиняются лишь тому, кто больше заплатит. Ни один уважающий себя дворянин не сядет за один стол с эдаким отребьем, зато если нужно кем-то пожертвовать, отребье сгодится как нельзя лучше. В начинающейся игре пехотинцы служили не более чем приманкой для противника. Пусть утянут за собой расположенную по фронту армии узурпатора тяжелую конницу, главную ударную силу неприятеля. А дальше начнется раздолье для настоящих рыцарей. Главное, чтобы враги клюнули на наживку.

Алебардисты ломились прямиком на вражеские шеренги, те отвечали залпами стрел, срывавшихся с тетивы, дабы вонзиться в небо и тут же рухнуть вниз. Иные из стрел, не находя цели, падали на землю, другие вонзались в выставленные дубовые щиты, третьи же находили себе пищей человеческую плоть. Прежде чем айтверновские наемники успели докатиться до мятежников, те смогли сделать несколько залпов, изрядно проредивших передние ряды наступавших. В дотоле сплошной линии алебардистов то здесь, то там появлялись разрывы, поспешно заполняемые приходившими на смену убитым бойцами запаса. А потом разливающаяся весенним половодьем река наконец накатила на готовые встретить ее утесы.

Артур чуть не вскрикнул. На равнине творилось сейчас нечто совершенно невообразимое и никогда им прежде доселе не виданное. Конники Кардана пустили лошадей вскачь, втаптывая в землю рискнувших атаковать их наглецов. И без того уже дрогнувшая передняя линия айтверновской пехоты была немедленно разбита вдребезги. Длинные копья из старого доброго шоненгемского дерева насквозь пронзали всех, оказавшихся на пути у атакующей кавалерии узурпатора. Славно подкованные конские копыта сбивали пехотинцев с ног и затаптывали насмерть, перемалывая кости в труху, от доносящихся предсмертных воплей разболелась голова.

Не прошло и минуты, как от выстроенных будто на парад рядов ополченцев осталось лишь воспоминание: авангард был полностью уничтожен, а арьергард превратился в панически бегущую толпу, потерявшую всякое представление о порядке и дисциплине. Рыцари узурпатора гнались за ними, добивая на ходу, выдергивая копья из падающих тел и тут же устремляясь за новыми целями. Топот копыт гремел подобно сходящему с гор камнепаду, разноцветные плюмажи били хохочущих от азарта всадников по плечам.

Приманка сработала. Кавалеристы Кардана все глубже и глубже проваливались на позиции ополченцев Запада, слишком увлеченные преследованием бегущих наемников. Вслед за передовыми отрядами конницы в наступление переходили новые силы. Они со спины напирали на своих более ретивых товарищей, выдавливая их в самое сердце расположения айтверновских войск. А вот теперь, когда мыши с восторженным визгом набросились на сыр, пора и прихлопнуть ловушку.

Вновь прогремели трубы, и расположенная на далеко вынесенных по краям поля флангах конница Айтвернов и Тарвелов вступила в дело, устремившись прямиком на кардановских воинов, оказавшихся между правым и левым крыльями верной наследнику дома Ретвальдов армии. Рыцари Гледерика были зажаты в клещи, очутились меж двух огней. С правого фланга в атаку на них пошли люди Данкана Тарвела, осененные Медведем Стеренхорда, – гвардейцы, служившие сеньору Срединных Земель королевства, принявшему союз с самым западным из великих домов. С левого фланга, от самого вильнувшего к северу всхолмья, устремились на врага вассалы Айтвернов, предводительствуемые Роальдом Рейсвортом. Шли они под знаменами Золотого Дракона и Рыжего Кота.

Герцог Айтверн не мог видеть со своего холма ни наставника, ни родича, но не сомневался, что те скачут в бой прямо во главе своих воинских отрядов, не уступая никому чести первыми дорваться до вражеской крови.

Завидев нового, на сей раз уже серьезного, а не шуточного противника, мятежники остановили коней, изготовившись к обороне. Позиция им досталась не самая удачная, но отступить было бы еще глупей. Они сами только что убедились в том, до чего же беззащитно отступающее войско, да и не ради того, чтобы отступать, они сюда заявились.

Время истончилось до предела. Артур уже не смог сдерживать бьющей его экстатической дрожи, неотличимой от любовного возбуждения, словно охвативший ожидающих рубки воинов трепет передавался и ему самому. Он бы продал что угодно и кому угодно, лишь бы оказаться сейчас там, вместе с ними, однако мог лишь наблюдать. И он наблюдал. Наблюдал за тем, как рыцари наконец сшиблись друг с другом, видел, как разлетаются в щепки копья, сталкиваются щиты, вылетают из седел наездники: иные – чтобы подняться и выхватить мечи, иные – чтобы уже не встать.